Годы великого мужества
Накануне Великой Отечественной войны поступил в 10-й класс 1-й Московской военно-морской спецшколы. 1 мая 1941 года впервые участвовал в параде на Красной площади.
Курсант Кириллов-Угрюмов
В день объявления войны вместе со всеми выпускниками училища подал рапорт с просьбой направить на фронт. Виктора зачислили в Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Э. Дзержинского. 8 августа принял присягу, а 31 октября 17-летний старшина 1-й статьи Кириллов-Угрюмов в числе 75 первокурсников был откомандирован в 84-ю отдельную морскую стрелковую бригаду, направлявшуюся на фронт. 26 ноября 1941 года бригада была в Ряжске Рязанской области. Батальон, в котором Виктор был командиром отделения, в походном строю по заснеженной дороге двинулся к Скопину. На подходе к небольшой деревеньке разведчики обнаружили и разгромили немецких мотоциклистов. 28 ноября после упорных двухдневных боев был освобожден город Скопин. Спустя годы жители города присвоили Кириллову-Угрюмову звание почетного гражданина этого города. В конце ноября 1941 года бригада была переброшена в Загорск (ныне Сергиев Посад). Там она вошла в состав 1-й ударной армии Западного фронта и приняла участие в битве за Москву. Отделению, которым командовал старшина 1-й статьи Кириллов-Угрюмов, довелось сражаться с фашистами в районе канала Москва-Волга, а позднее - участвовать в освобождении города Клина. 12 декабря в бою под Клином В.Г. Кириллов-Угрюмов был ранен: пуля попала в локоть левой руки, разбила кость. Три месяца в госпиталях. Рана то заживала, то вновь открывалась. Рука начала чернеть. Направили в Москву. В июне 1942 года медкомиссия определила инвалидность и он был уволен из армии.
Анастасия БЕЛЯКОВА. - Студенческий Меридиан, № 10, 2006.
Прочитала где-то, что древние делили людей на три категории: живых, мертвых и тех, кто в море. Потом фраза как-то забылась. И вдруг снова всплыла в памяти, когда я оказалась в гостях у профессора В.Г. Кириллова-Угрюмова, бывшего военного моряка. Хотя, наверное, говорить «бывшего» – неправильно. Виктор Григорьевич через всю жизнь пронес флотские традиции, усвоенные в военно-морской спецшколе и училище, проверенные на фронте. И пусть военная карьера старшины I статьи Кириллова-Угрюмова оборвалась в 17 лет, но свою гражданскую судьбу он выстраивал по морским законам. Поэтому, наверное, звание подполковника получил, когда «командовал» Московским инженерно-физическим институтом. А когда под его началом была Высшая аттестационная комиссия (ВАК), у соискателей ученых степеней даже появилась примета: если под костюмом председателя тельняшка – жди бури.
Семнадцатилетний командир
После выпускного вечера в июне 1941 года ребята из I-й Московской военно-морской спецшколы подписали коллективное заявление об отправке на фронт. И дружно получили отказ. Виктор Кириллов-Угрюмов отправился в Ленинград в Высшее военно-морское училище им. Дзержинского – строить карьеру и продолжать династию: моряком был его отец, погибший, когда сыну исполнился год. До августа 1941 года я проходил «оморячивание» на острове Вольный в Ленинграде, – рассказывает Виктор Григорьевич. – Утром побудка, пробежка вдоль береговой линии. Подъем на 5-метровую вышку: наверху – боцман, который подталкивает тех, кто робеет, внизу – другой в шлюпке и с набором спасательных кругов. Потом о море снова пришлось забыть – училище эвакуировали в Балахну. Поезд с курсантами, в числе которых был и Кириллов-Угрюмов, чудом успел проскочить по железнодорожной ветке до того, как немцы сомкнули кольцо вокруг Ленинграда. Оставшиеся в северной столице студенты и офицеры с семьями уходили по Ладожскому озеру на баржах. Суда стали тонуть, и командир дал сигнал SOS открытым текстом. Фашисты начали обстрел... Когда весть о трагедии долетела до Балахны, курсанты снова подали заявление об отправке на фронт. Но командование отклонило его и во второй раз. На передовой семнадцатилетние моряки в звании старшин I-й статьи оказались только в октябре. Попали в 84-ю отдельную морскую стрелковую бригаду. И сразу были назначены командирами отделений. Причем руководить пришлось матросами-тихоокеанцами, которые были почти вдвое старше.
- Как вас воспринимали тридцатилетние моряки?
- Я бы сказал, по-отечески, – говорит он, и по лицу видно, с какой радостью погружается в воспоминания. – И тем не менее с уважением – все мои команды выполняли. Атмосфера была какая-то, не скажу семейная, но дружеская, товарищеская. Мне очень повезло с людьми. Моряки были дрожжами, закваской, которая поднимала дух всей армии. На войне важно чувствовать локоть друга. И это было. Морское братство в этом отношении – великое!
Эшелон с бригадой двинулся к Москве, но не доехал. Остановился у города Ряжска, важного железнодорожного узла, связывающего столицу с югом.
- Разгружаемся на полустанке, – вспоминает Виктор Григорьевич. – Где-то сбоку стоит товарняк, явно побывавший под обстрелом. В вагонах – винтовки, подобранные на поле боя, и гранаты. Берешь винтовку, смотришь на просвет, заряжаешь патрон – и в воздух. Выстрелила – вооружен.
- А с обмундированием проблем не было?
- Думаю, важным фактором победы под Москвой было то, что нас экипировали для морозной погоды. А немцы мерзли, как клопы. Они же готовились к молниеносной войне, поэтому и одеты оказались легко. Даже их техника на морозе вставала: все Рогачевское шоссе под Дмитровом было забито танками, которые не заводились. Держались они только в деревнях, в избах. Пробивали фундамент в домах и устраивали в полу пулеметные гнезда. В поле не выходили. Там мы были хозяевами.
Свой первый бой Кириллов-Угрюмов принял у оккупированного фашистами Скопина. Немцев выбивали их же «шмайстерами». А когда освободили Скопин, он стал первым в череде городов, никогда больше не переходивших к врагу. Много лет спустя скопинцы присвоили Виктору Григорьевичу звание почетного гражданина города.
- Я прочитал воспоминания немецкого генерала Гудериана. И поразился: «Превосходящие силы русских, вооруженные до зубов, разгромили 5-й моторизированный полк моей армии». На самом деле их одолели молодые морячки с оружием, подобранным на поле боя, – рассказывает Виктор Григорьевич.
Под Москвой бригада влилась в 1-ю ударную армию. 5 декабря 1941 года под Яхромой началось контрнаступление. Бои были такими кровавыми, что прожить в этом аду хотя бы несколько дней было подвигом. Из шеститысячной бригады, в которой служил Кириллов-Угрюмов, осталось всего несколько человек.
- Перед боем под Клином политрук дал нам наставление: «Моряки, даешь Клин, за Клином – Берлин!», – говорит ветеран. – Это было 12 декабря. Мы шли в атаку из леса у деревни Бородино. Из дзота велся пулеметный обстрел. Видно было, как летит рой пуль. Упадешь в снег, они просвистят над головой, поднимаешься и идешь дальше. Так рывками и продвигались. На середине поля меня ранило. Три с половиной месяца провел в госпиталях. Хотели даже руку ампутировать...
Он был уверен, что вернется на фронт, пока летом 1942 года не увидел приказ об увольнении из армии по инвалидности. Пришлось смириться и окунуться в гражданскую жизнь. Поступил в только что открывшийся Московский механический институт боеприпасов, который потом академиком Курчатовым был преобразован в МИФИ. И снова, как на войне, оказался в хорошей компании.
- Руку все-таки вылечили, – продолжает Виктор Григорьевич. – Да так, что я и мотоспортом увлекся, и с парашютом прыгал в студенческие годы.
В день объявления войны вместе со всеми выпускниками училища подал рапорт с просьбой направить на фронт. Виктора зачислили в Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Э. Дзержинского. 8 августа принял присягу, а 31 октября 17-летний старшина 1-й статьи Кириллов-Угрюмов в числе 75 первокурсников был откомандирован в 84-ю отдельную морскую стрелковую бригаду, направлявшуюся на фронт. 26 ноября 1941 года бригада была в Ряжске Рязанской области. Батальон, в котором Виктор был командиром отделения, в походном строю по заснеженной дороге двинулся к Скопину. На подходе к небольшой деревеньке разведчики обнаружили и разгромили немецких мотоциклистов. 28 ноября после упорных двухдневных боев был освобожден город Скопин. Спустя годы жители города присвоили Кириллову-Угрюмову звание почетного гражданина этого города. В конце ноября 1941 года бригада была переброшена в Загорск (ныне Сергиев Посад). Там она вошла в состав 1-й ударной армии Западного фронта и приняла участие в битве за Москву. Отделению, которым командовал старшина 1-й статьи Кириллов-Угрюмов, довелось сражаться с фашистами в районе канала Москва-Волга, а позднее - участвовать в освобождении города Клина. 12 декабря в бою под Клином В.Г. Кириллов-Угрюмов был ранен: пуля попала в локоть левой руки, разбила кость. Три месяца в госпиталях. Рана то заживала, то вновь открывалась. Рука начала чернеть. Направили в Москву. В июне 1942 года медкомиссия определила инвалидность и он был уволен из армии.
Анастасия БЕЛЯКОВА. - Студенческий Меридиан, № 10, 2006.
Прочитала где-то, что древние делили людей на три категории: живых, мертвых и тех, кто в море. Потом фраза как-то забылась. И вдруг снова всплыла в памяти, когда я оказалась в гостях у профессора В.Г. Кириллова-Угрюмова, бывшего военного моряка. Хотя, наверное, говорить «бывшего» – неправильно. Виктор Григорьевич через всю жизнь пронес флотские традиции, усвоенные в военно-морской спецшколе и училище, проверенные на фронте. И пусть военная карьера старшины I статьи Кириллова-Угрюмова оборвалась в 17 лет, но свою гражданскую судьбу он выстраивал по морским законам. Поэтому, наверное, звание подполковника получил, когда «командовал» Московским инженерно-физическим институтом. А когда под его началом была Высшая аттестационная комиссия (ВАК), у соискателей ученых степеней даже появилась примета: если под костюмом председателя тельняшка – жди бури.
Семнадцатилетний командир
После выпускного вечера в июне 1941 года ребята из I-й Московской военно-морской спецшколы подписали коллективное заявление об отправке на фронт. И дружно получили отказ. Виктор Кириллов-Угрюмов отправился в Ленинград в Высшее военно-морское училище им. Дзержинского – строить карьеру и продолжать династию: моряком был его отец, погибший, когда сыну исполнился год. До августа 1941 года я проходил «оморячивание» на острове Вольный в Ленинграде, – рассказывает Виктор Григорьевич. – Утром побудка, пробежка вдоль береговой линии. Подъем на 5-метровую вышку: наверху – боцман, который подталкивает тех, кто робеет, внизу – другой в шлюпке и с набором спасательных кругов. Потом о море снова пришлось забыть – училище эвакуировали в Балахну. Поезд с курсантами, в числе которых был и Кириллов-Угрюмов, чудом успел проскочить по железнодорожной ветке до того, как немцы сомкнули кольцо вокруг Ленинграда. Оставшиеся в северной столице студенты и офицеры с семьями уходили по Ладожскому озеру на баржах. Суда стали тонуть, и командир дал сигнал SOS открытым текстом. Фашисты начали обстрел... Когда весть о трагедии долетела до Балахны, курсанты снова подали заявление об отправке на фронт. Но командование отклонило его и во второй раз. На передовой семнадцатилетние моряки в звании старшин I-й статьи оказались только в октябре. Попали в 84-ю отдельную морскую стрелковую бригаду. И сразу были назначены командирами отделений. Причем руководить пришлось матросами-тихоокеанцами, которые были почти вдвое старше.
- Как вас воспринимали тридцатилетние моряки?
- Я бы сказал, по-отечески, – говорит он, и по лицу видно, с какой радостью погружается в воспоминания. – И тем не менее с уважением – все мои команды выполняли. Атмосфера была какая-то, не скажу семейная, но дружеская, товарищеская. Мне очень повезло с людьми. Моряки были дрожжами, закваской, которая поднимала дух всей армии. На войне важно чувствовать локоть друга. И это было. Морское братство в этом отношении – великое!
Эшелон с бригадой двинулся к Москве, но не доехал. Остановился у города Ряжска, важного железнодорожного узла, связывающего столицу с югом.
- Разгружаемся на полустанке, – вспоминает Виктор Григорьевич. – Где-то сбоку стоит товарняк, явно побывавший под обстрелом. В вагонах – винтовки, подобранные на поле боя, и гранаты. Берешь винтовку, смотришь на просвет, заряжаешь патрон – и в воздух. Выстрелила – вооружен.
- А с обмундированием проблем не было?
- Думаю, важным фактором победы под Москвой было то, что нас экипировали для морозной погоды. А немцы мерзли, как клопы. Они же готовились к молниеносной войне, поэтому и одеты оказались легко. Даже их техника на морозе вставала: все Рогачевское шоссе под Дмитровом было забито танками, которые не заводились. Держались они только в деревнях, в избах. Пробивали фундамент в домах и устраивали в полу пулеметные гнезда. В поле не выходили. Там мы были хозяевами.
Свой первый бой Кириллов-Угрюмов принял у оккупированного фашистами Скопина. Немцев выбивали их же «шмайстерами». А когда освободили Скопин, он стал первым в череде городов, никогда больше не переходивших к врагу. Много лет спустя скопинцы присвоили Виктору Григорьевичу звание почетного гражданина города.
- Я прочитал воспоминания немецкого генерала Гудериана. И поразился: «Превосходящие силы русских, вооруженные до зубов, разгромили 5-й моторизированный полк моей армии». На самом деле их одолели молодые морячки с оружием, подобранным на поле боя, – рассказывает Виктор Григорьевич.
Под Москвой бригада влилась в 1-ю ударную армию. 5 декабря 1941 года под Яхромой началось контрнаступление. Бои были такими кровавыми, что прожить в этом аду хотя бы несколько дней было подвигом. Из шеститысячной бригады, в которой служил Кириллов-Угрюмов, осталось всего несколько человек.
- Перед боем под Клином политрук дал нам наставление: «Моряки, даешь Клин, за Клином – Берлин!», – говорит ветеран. – Это было 12 декабря. Мы шли в атаку из леса у деревни Бородино. Из дзота велся пулеметный обстрел. Видно было, как летит рой пуль. Упадешь в снег, они просвистят над головой, поднимаешься и идешь дальше. Так рывками и продвигались. На середине поля меня ранило. Три с половиной месяца провел в госпиталях. Хотели даже руку ампутировать...
Он был уверен, что вернется на фронт, пока летом 1942 года не увидел приказ об увольнении из армии по инвалидности. Пришлось смириться и окунуться в гражданскую жизнь. Поступил в только что открывшийся Московский механический институт боеприпасов, который потом академиком Курчатовым был преобразован в МИФИ. И снова, как на войне, оказался в хорошей компании.
- Руку все-таки вылечили, – продолжает Виктор Григорьевич. – Да так, что я и мотоспортом увлекся, и с парашютом прыгал в студенческие годы.